PhiloMasters

Наиболее детально данная проблематика была проработана в философии диалектического материализма. Западным философским школам, будь то феноменология, экзистенциализм и даже неопозитивизм, сознательно ограничившим себя преимущественно методологическими вопросами, не удалось добиться такого результата в построении философии природы.

Именно то самое историческое объединение материализма и систематического гегелевского идеализма позволило дать наиболее адекватную философию природы, успешно сопрягающуюся с современной наукой1.

Неожиданно для многих оппонентов выяснилось, что вызовы, которые все жестче бросает философии — и в первую очередь онтологии — современная научная мысль, может достойно принять именно эта философская традиция. Она заготавливала свои схемы и логические ходы мысли как бы впрок, которые сегодня, к примеру, буквально вынуждена повторять (часто воспроизводя элементарные ошибки типа последовательного редукционизма) современная англо-американская аналитическая традиция.

Одной из центральных проблем «философии природы», и сегодня отнюдь не утратившей своей актуальности, выступает проблема единства мира. Более того, в свете «гипертрофированной плюрализации философского дискурса», свойственной постмодернистским философским игрищам, она более чем современна.

Начнем с небольшого исторического экскурса. Размышления человека над сущностью мира и принципами его устройства характерны не только для развитой философии и науки, но и для архаичного сознания. Это позволяет реконструировать особую модель мира, которую вслед за В.Н. Топоровым можно обозначить как «мифопоэтическую модель», т.е. совокупность представлений человека о мире, характерную для эпохи, которая предшествовала возникновению цивилизаций Ближнего Востока, Средиземноморья, Индии и Китая. «Основным способом осмысления мира и разрешения противоречий в этот период, — считает Топоров, — является миф, мифология, понимаемая не только как система мифов . но и, главное, как особый тип мышления, хронологически и по существу противостоящий историческому и естественнонаучному типам мышления».

Эта модель связана с интуитивным пониманием человеком единства мира, Космоса и поисками первичных основ этого мира, которые (при отсутствии научного познания) формулируются в неявном и метафорическом виде, закрепляясь в мифологических системах. Такое Возможно, некоторым из «подготовленньк» читателей не понравился здесь отчетливый «диаматовский» привкус в наших рассуждениях.

Однако на то есть и объективные, и субъективные причины. К субъективным можно отнести то, что авторы сформировались в рамках господствовавшей в стране марксистской парадигмы и несут на себе печать этого влияния. В частности, они благодарны марксистской школе за хорошую метафизическую выучку и привитый вкус к систематическому мышлению. Но есть и вполне объективная причина того, что авторы сознательно и целенаправленно отталкиваются здесь и далее от «диаматовского» наследия. Дело в том, что мало какая философская школа XX в. может продемонстрировать столь же фундаментально проработанную философию природы.

Понимание нельзя игнорировать, ибо оно лежит в основе человеческого восприятия бытия, которое позже реализуется в том числе и в вариантах научных моделей мира, в вариантах дальнейших философских размышлений над тайнами мироздания. При отсутствии возможности конкретного познания именно целостность восприятия позволяла выдвигать догадки и объяснения, которые позже неожиданно становились научно обоснованными.

Для нас модель такого понимания представляет собой вторичный, удаленный от реальности уровень. Мы можем лишь реконструировать, т.е. системно воспроизвести на сегодняшнем уровне человеческого сознания, те представления о мире, которые были характерны для архаичного сознания, достигая этого путем его обратной перекодировки, через анализ мифологических текстов, совмещенных с современными данными науки.

В результате перед нами предстает универсальная картина мира, построенная совершенно на иных основаниях, чем картина, построенная на абстрактно-понятийном восприятии, характерном для современного мышления. В центре ее лежит целостное понятие мира — как единства человека и среды его обитания. «В этом смысле мир есть результат переработки информации о среде и самом человеке, причем «человеческие» структуры и схемы часто экстраполируют на среду, которая описывается на языке антропоцентрических понятий».

Объективности в современном смысле здесь не могло быть, и реальность носила субъективированный, вторичный характер. Это была фактически сконструированная реальность. Миф как оформление указанного подхода к миру представлял собой не просто некий рассказ о нем (о реальных событиях), а некую идеальную модель, интерпретирующую эти события через систему героев и персонажей. Поэтому реальностью становились именно последние, а не мир как таковой. Не имея возможности подробно касаться этой проблемы, отметим лишь основные черты данной мифопоэтической модели мира, которые, естественно, представляют собой лишь особого рода реконструкцию.